Августовская библиотека присоединяется к Межрегиональной сетевой Акции «Память о блокаде Ленинграда с трепетом в сердце храним...", организатором которой является структурное подразделение "Кикеринская поселковая библиотека" МКУК "Культурно - досуговое учреждение Кикеринского сельского поселения" Во время Великой Отечественной войны писательница Вера Инбер прожила всю блокаду в Ленинграде. Она отказалась покинуть город потому, что там остался ее муж, знаменитый врач Илья Страшун. В это страшное время она вела дневник почти каждый день, описывая жизнь в период блокады и после прорыва достаточно подробно и честно. В нем мало размышлений или оценок, это почти сводка: перечень событий, свидетельницей которых она стала, - налеты, бомбежки, описание поездок на фронт, бытовые мелочи, описание своей работы, творческих планов, фронтовые сводки.

"Мое пренебрежение к дневникам - преступно. Как бы удачны не были мои стихи, необходимо каждый, именно каждый, день записывать то, что я вижу и, главное, слышу. Стыдно, что у меня не хватает мужества видеть все то, о чем слышу..." Сегодня, по прошествии многих лет его интересно читать. Среди записей такие: "8 сентября 1941 года.Удивительная, редкостная осень. Дождей нет. И в сухом и тихом тепле деревья желтеют сохранно, не теряя листьев. Так и стоят — пурпурные, янтарные, лимонно-желтые. Во время тревоги выхожу на балкон. И без того тихая Песочная улица становится тогда совершенно безлюдной. Только дежурные МП ВО в касках стоят у подъездов, глядя в небо... Про них хорошо сказала кондукторша трамвая: — Ведут себя, как хозяины. На подножках висят, на площадках толкаются, но я их уже и не трогаю. Ведь скоро пойдут на фронт, окопы рыть. На оборонных сооружениях, где работают студентки Мединститута, прямо к ним на руки спустился на парашюте легко раненный наш летчик. Бой шел совсем рядом." "20 сентября 1941года. … Вчера от зажигательных бомб горели больницы: Куйбышевская, Александровская и ещё два военных госпиталя. От военного госпиталя на Советском проспекте шел дым, как от горящей нефти. Вчера бомбы падали в Новой Деревне на рынок. Оттуда привезли пятьдесят человек. Раненая девочка лет семи все жаловалась, что ей больно от резинового жгута, стягивавшего ногу. Ее утешили, сказав, что скоро будет легче, потом усыпили и ампутировали ногу. Она пришла в себя и сказала: – Вот хорошо, теперь уже не больно. Девочка не знала, что у нее нет ноги. Мне передавали, что отряд моряков шел по набережной под гармошку. Начался налет. Бомбы стали падать совсем близко, как раз близ набережной. А моряки все шли, не убавляя шага и не переставая играть." "13 декабря 1941 года.Сегодня снаряды ложились по Кировскому. Обстрел настиг нас при приближении к дому. Снаряд разорвался у нашей проходной будки, у ворот, как раз в ту минуту, когда мы, подъехав к главному подъезду, выходили из машины. Вся улица заволоклась пороховым, кислым каким-то дымом. У нас повреждена водопроводная магистраль и главный ввод в канализацию. Теперь мы без воды. У проходной — большая обледенелая воронка. Мостовая покрыта льдом, ледяные языки тянутся далеко." 30 декабря 1941 года. Недавно в одном месте меняли 27 порошков аскорбиновой кислоты (витамин «Це») на живую собаку для еды. Мариэтта сказала рассудительно: — Что ж, если собака крупная — это выгодно." "2 января 1942 года. В одно из воскресений мы шли от наших ворот к площади Льва Толстого. И на этом небольшом пространстве встретили восемь больших и малых гробов и несколько трупов в одеялах. И тут же две женщины вели третью к нам в больницу рожать. Она шла, выпятив живот, желтая, с цынготными кровавыми мешками под глазами, худая, как скелет, еле передвигая ноги. В другой раз две женщины, по виду учительницы, библиотекарши или что-нибудь в этом роде, везли на салазках пожилого человека в пальто, в меховой шапке и в очках. Он неудобно лежал на боку на коротких салазках, опираясь на локоть. Ноги волочились по земле. На каждой выбоине человек стонал: — Осторожнее! Осторожнее же! А те две были в поту, несмотря на сорокаградусный мороз. Две женщины (снова женщины) ведут под руки дистрофика (мы только здесь узнали это слово). Он переставляет ноги в валенках, как протезы. Глаза устремлены вперед, точно у одержимого. Кожа лица туго натянута. Губы полуоткрыты, и видны зубы, ставшие как бы длиннее от голода. Нос заострился, точно истаял, весь в язвочках, кончик несколько загнут набок. Теперь я знаю, что значит «обглодан голодом». "16 апреля 1943 года. Обидно было бы умереть сейчас, когда так хочется жить. Никогда не забыть мне Ленинграда, всех его обличий.Если только останусь жить, еще много напишу о нем." Вера Инбер написала в блокадном Ленинграде поэму "Пулковский меридиан", читала ее по радио, на заводах, в лютые морозы ездила на фронт по в воинским частям, на военные корабли. "24 июля 1942 года. На моем вечере народу было множество: пришли все наши чистопольцы. Точнее москвичи, собранные здесь войной. В президиуме: Исаковский, Пастернак, Сельвинский, Асеев. Необычно все это было. Я очень волновалась, но не так как всегда, а иным, более глубоким, более… как бы это сказать… ответственным волнением… В каком-то смысле я выступала здесь от имени Ленинграда. Все ждали от меня именно этого..» Патриотические выступления маленькой, очень энергичной женщины поддерживали дух блокадных ленинградцев. Ее сравнивали с "Седьмой" Шостаковича, стихами Ольги Берггольц, она стала частью истории блокадного Ленинграда.